Как ни что другое во всем христианском мире, в любой христианской общине именно причащение подчеркивает то, что мы стали едины со Христом и едины друг с другом. Во время причащения все мы соглашаемся принимать один Хлеб и одно Вино, одну Плоть и одну Кровь. Кем бы мы ни были, какими бы мы ни были, мы вдруг становимся равны и одинаковы в этом действии.
Бывает единство организационное, бывает единство между друзьями и “единомышленниками”, бывает единство между супругами или родственниками, но единство со Христом это нечто совсем другое. Впрочем, как можно быть едиными с вечным Богом-Творцом? Бог совершенно отличается от каждого из нас по Своей духовной природе. Но Христос – Он не только Сын Божий, но еще и Человек, и единство с Ним более понятно нам, и оно стало доступно через приобщение к Его божественной природе посредством Искупления и рождения свыше, и реализуется посредством Святого Духа. Видимым же образом все мы, христиане, становимся едины с Ним через причащение.
Я не могу представить себе никакого другого мероприятия, которое бы лучше выражало это единство разных людей, образованных и необразованных, старших и младших, богатых и бедных, мужчин и женщин, и т.д. Как мудро и эффектно бы ни было организовано любое “мероприятие”, оно всё равно не выражало бы единство на всех уровнях, как то, что Бог Сам назначил. Нет также никакой другой организации на земле, которая бы делала людей едиными так же, как и Церковь. Бог Сам устроил Церковь из разных людей, и Он Сам учредил обряд причащения, где все эти разные люди по согласию встречаются вместе друг с другом и со Христом. В этом действии причащения они вдруг снова видят свое единство, братство по крови и плоти, и родство со Христом, будучи детьми одной Божьей семьи.
Я хочу не только думать об этом, но и быть христианином, единым со Христом во всем – внутреннем и внешнем, невидимом и видимом.
Один комментарий
О причащении. Никому в обиду, а в размышление.
Я острее, чем когда-либо, почувствовал страшный соблазн: отсутствие благодатного просветления у людей, почитающих себя ортодоксально верующими, постоянно посещающих церковные службы, молящихся, часто причащающихся. Это есть омертвение духовности во внешнем обряде, законе, уставе, фарисейство, много худшее фарисейства древнееврейского, которое было вершиной религии юдаизма. Традиция русской творческой религиозной мысли казалась совершенно прерванной, ее поддерживала лишь небольшая группа представителей философской и богословской мысли, которых не признавали настоящими православными. У меня нарастал настоящий бунт против этой атмосферы, и я не пропускал случая, чтобы не выступить с протестом устным и письменным. Я буду еще много говорить о моем соприкосновении с западным христианским миром, с католиками и протестантами. Эти отношения были сложные. Мне очень свойствен сверхконфессионализм (это слово я предпочитаю слову интерконфессионализм). Я всегда особенно хотел реформации, хотя и не в специально протестантском смысле. Эта реформация или глубокая духовная реформа необходима и для протестантского мира. Но вполне понятней может стать моя внутренняя религиозная жизнь и моя религиозная драма только в связи с пережитым мной внутренним опытом, глубоким внутренним кризисом — я имею в виду основную мечту моей жизни, тему о творчестве человека.
Н. А. Бердяев. Самопознание- 7 глава.