Обычно о спасении говорят, как о моменте, стоящим между промежутками до и после принятия Христа, как Господа и Спасителя. Но верующий человек, освободившись от одного, может легко стать рабом другого. Перестал воровать, но стал высокомерно “служить” другим. От рабства одному греху человек становится рабом другого греха. И еще не факт, что первое вреднее второго. Можно также стать рабом некоторого учения или модели поведения, выйти из рамок которой боишься. Можно стать рабом системы, от которой боишься уйти.
Может быть, о спасении стоит говорить как о пути к полной свободе, какая есть у Самого Бога?
Бог оправдал нас, чтобы мы стали свободными от проклятия Адама, проклятия греха. Бог дал нам многочисленные обещания, чтобы мы могли верить в них, и постоянно выбирать, за что взяться в каждый конкретный момент. Мы избраны Богом к этой свободе, нас возродили свыше, дали крылья и дары Духа, чтобы мы могли творить свою новую жизнь. И мы имеем свободу выбирать между теми вещами, которые Бог открыл каждому. У каждого свои начальные условия и свои дары от Бога – вариантов развития целая бесконечность. Так ли это?
Свобода, о которой я думаю, не есть свобода грешить и поступать как угодно. Мы знаем Божьи заповеди и соблюдаем их, имея свободу делать вещи, не противоречащие заповедям. Например, прыгать из окна многоэтажного дома нельзя, потому что разобьешься насмерть. Но можно выбрать между спуском по лестнице и спуском на лифте. В одном случае полезно для здоровья, в другом – сэкономишь время.
Почему же меня привлекает тема свободы, хотя этот термин я пока только изучаю, и так мало знаю?
Во-первых, я постоянно борюсь с фатализмом, который волнами накатывает при виде сильных, агрессивных людей, имеющих власть влиять на события. Нередко это люди верующие. В такие моменты сомневаешься: есть ли возможность это победить, и есть ли у тебя свобода с этим бороться, если это так неизбежно.
Во-вторых, есть (наверное, более философский) вопрос согласования веры в Бога, ведущего историю по Своему слову пророчеств, и тем, что люди выбирают верить или не верить в Него, слушаться или не слушаться, а потом большая часть людей погибает без даже первых шагов во Христе. Как согласуется Божья суверенность в вопросе спасения людей и их свобода выбора? Такой вопрос легко загоняет меня в тупик.
В-третьих, я смотрю на друзей (пока больше виртуальных, и можно даже сказать, односторонних, потому что это я читаю их и прислушиваюсь к их мнению, а они могут и не знать об этом), друзей, которые много говорят о свободе – либо с общественной точки зрения (свобода в демократическом обществе), либо с христианской (свобода в Духе, жизнь веры без рамок правил или человеческих традиций).
И, наконец, я как-то раз прочитал и надолго запомнил слова Сергея Аверинцева (хотя с его творчеством я пока не знаком). Вот как Аверинцев отвечал скептикам, уверенным в том, что христианство – религия рабов, что оно подавляет человеческую свободу: “Для меня в христианстве ощущается не стеснение, а скорее – испуг от простора” (Благовест-инфо, “Чтец Сергий Аверинцев”).
Испуг от простора, этого и я ищу.
11 комментариев
Знаешь что писал Августин про три степени свободы?
Нет, не знаю. Проверил свои запасники, нашел только: “В главном единство, во второстепенном свобода, во всём любовь”. Но это о другом.
Он говорил о свободе скажем так бытовой…
Потом о свободе нравственной
И наивысшей свободе, которой обладает в совершенстве Бог.
Свобота бытовая после грехопадения не претерпела повреждения а вот свобода нравственная испортилась и человек в своей испорченности может выбирать по сути только межу злом и другим злом.. ( но это отдельная тема) а вот наивысшей свободой человек не обладал, ее он только мог приобрести посредством общения с Богом… потенциал был но он его не реализовал. Наивысшая свобода заключается в том, что не делаю зла потому что не хочу.. Приобретая веру в христа и преображась в его образ мы постепенно восстанавливаем свою свободу нравственную и переходим так сказать к готовности принять свободу наивысшую…. ( “Доброго которого хочу, не делаю, злого которого не хочу, делаю”, Павел это похоже об этом и говорит)
Спасибо. Он об этом пишет в “О свободе воли”, или в другом месте?
не смогу вспомнить … книг его у меня нет… пока
оу мы часто можем обнаруживать
свое собственное неверие и рабство у очень многих вещей
я тут читал газету мирт про евангельскую веру и вспомнил сюдет из дориана грея – что мне жена рассказала – как он решил вдруг стать хорошим – и думал что его портрет станет лучше – однако оказалось что совсем наоброт – т.к. хорошесть стала для него поводом для гордости и самомнения – как говориться у нас постоянно “то понос то золотуха”
а про свободу в христианстве мне понравились слова Элиота процитированные А.Менем
“По словам Элиота, чем выше религия, тем труднее она для человека. К христианству это относится в полной мере. Для многих окажется непосильным бременем свобода Христова. Она будет страшить, словно выход в открытое море. Отсюда желание спрятаться под сенью авторитаризма, избавляющего от ответственности.”эпилог книги о. Александра Меня «На пороге Нового Завета»
Re: оу мы часто можем обнаруживать
Про Дориана Грея и мне надо будет у жены переспросить, я не читал его, только фильм видел. В фильме такой детали не было вроде. Наверное, это из книги.
А за цитату А. Меня – спасибо!
я фильм не смотрел
а книгу жена недавно прочитала
это в самом конце
Новая жизнь! Жизнь, начатая сначала, — вот чего хотел Дориан, вот к
чему стремился. И уверял себя, что она уже началась. Во всяком случае, он
пощадил невинную девушку. И никогда больше не будет соблазнять невинных. Он
будет жить честно.
Вспомнив о Гетти Мертон, он подумал: а пожалуй, портрет в запертой
комнате уже изменился к лучшему? Да, да, наверное, он уже не так страшен,
как был. И если жизнь его, Дориана, станет чистой, то, быть может, всякий
след пороков и страстей изгладится с лица портрета? А вдруг эти следы уже и
сейчас исчезли? Надо пойти взглянуть.
Он взял со стола лампу и тихопько пошел наверх. Когда он отпирал дверь,
радостная улыбка пробежала по его удивительно молодому лицу и осталась на
губах. Да, он станет другим человеком, и этот мерзкий портрет, который
приходится теперь прятать от всех, не будет больше держать его в страхе. Он
чувствовал, что с души наконец свалилась страшная тяжесть.
Он вошел, тихо ступая, запер за собой дверь, как всегда, и сорвал с
портрета пурпурное покрывало. Крик возмущения и боли вырвался у него.
Никакой перемены! Только в выражении глаз было теперь что-то хитрое, да губы
кривила лицемерная усмешка. Человек на портрете был все так же отвратителен,
отвратительнее прежнего, и красная влага на его руке казалась еще ярче, еще
более была похожа па свежепролитую кровь. Дориан задрожал. Значит, только
пустое тщеславие побудило его совершить единственное в его жизни доброе
дело? Или жажда новых ощущений, как с ироническим смехом намекнул лорд
Генри? Или стремление порисоваться, которое иногда толкает нас на поступки
благороднее пас самих? Или все это вместе? А почему кровавое пятно стало
больше? Оно расползлось по морщинистым пальцам, распространялось подобно
какой-то страшной болезни… Кровь была и на ногах портрета — не капала ли
она с руки? Она была и на другой руке, той, которая не держала ножа,
убившего Бэзила. Что же делать? Значит, ему следует сознаться в убийстве?
Сознаться? Отдаться в руки полиции, пойти на смерть?
Дориан рассмеялся. Какая дикая мысль! Да если он и сознается, кто ему
поверит? Нигде не осталось следов, все вещи убитого уничтожены, — он,
Дориан, собственноручно сжег все, что оставалось внизу, в библиотеке. Люди
решат, что он сошел с ума. И, если он будет упорно обвинять себя, его запрут
в сумасшедший дом… Но ведь долг велит сознаться, покаяться перед всеми,
поыести публичное наказание, публичный позор. Есть бог, и он требует, чтобы
человек исповедовался в грехах своих перед небом и землей. И ничто не
очистит его, Дориана, пока он не сознается в своем преступлении…
Преступлении? Он пожал плечами. Смерть Бэзила Холлуорда утратила в его
глазах всякое значение. Он думал о Гетти Мертон. Нет, этот портрет, это
зеркало его души, лжет! Самолюбование? Любопытство? Лицемерие? Неужели
ничего, кроме этих чувств, не было в его самоотречении? Неправда, было нечто
большее! По крайней мере, так ему казалось. Но кто знает?..
Нет, ничего другого не было. Он пощадил Гетти только из тщеславия. В
своем лицемерии надел маску добродетели. Из любопытства попробовал поступить
самоотверженно. Сейчас он это ясно понимал.
у меня крыша едет от вариантов
кому то и спуск по лестнице будет опасен для здоровья
а кому то и лифт кончиться смертельным исходом
мы “гадаем” и предполагаем – и совершенно не знаем что выйдет в конце концов из наших решений и действий
Re: у меня крыша едет от вариантов
Мне недавно очень понравился один “твит” из Твиттера Виктора Кротова: “Все мы хотим лучшего, совершенно не зная, как оно выглядит”, http://twitter.com/#!/krotovv/status/53431602344243201
По-моему, свобода – это возможность становиться собой. Становиться собой – это значит, по мере сил приближаться к Божьему замыслу о себе, к своему прообразу личности. И уважать тот великий океан Тайны, посреди которого находится островок нашей жизни.